Торт

[watchtower]

Автор: Граф Эшенберг
Название: Император и Принцесса или Капризы фаворита
Бета: Joker_the_Violett
Рейтинг: R за намеки.
Пейринг: Айзен/ Гин, торт/Эспада + куча намёков
Жанр: юмор, стёб, драббл
Дисклеймер: персонажи принадлежат кубо, история - автору.
Размещение: узнаю - убью.


... - Канаме...что-ты-делаешь?
Зрелище, представшее царственному взору Владыки Уэко Мундо, со скуки и на шум забредшего рано с утра на дворцовую кухню, было, мягко говоря, неожиданным. Причем настолько, что Айзену понадобилась вся его императорская выдержка, чтобы не расхохотаться в голос – отсюда и паузы между словами. Владыка никогда не смог бы даже предположить, что чернокожий слепец знает, где во дворце кухня. (Сам Айзен это знал потому, что умел и любил готовить, и нередко радовал узкий круг приближенных роскошными обедами в испанском стиле. Но Тоусен всегда относился – или говорил, что относился – к еде как к баловству, на самом деле не являющемуся насущной необходимостью для духовных личностей, каковыми, по сути, были все обитатели и Общества Душ и Мира Пустых. То, что в Сейретей возникновение чувства голода указывало на наличие способностей шинигами, мнения упрямца не меняло). Но, так или иначе, вид бывшего капитана боевого отряда Готей-13, в веселеньком цветастом фартучке поверх белоснежной униформы Уэко Мундо, стоящего над кухонным столом, без перчаток и с книгой кулинарных рецептов в руках, поистине вызывал желание спросить: «Канаме, обо что ты так сильно ударился головой?». Но истинно Сильный совершенен во всем, поэтому Айзену, правда, после изрядной паузы, удалось облечь этот, вполне закономерный, вопрос в более дипломатическую форму:
- Канаме... что ты делаешь?..
- Плюшки, - коротко ответствовал слепец, и когда Владыка кашлянул, пытаясь скрыть невольно вырвавшийся смешок, повторил более развернуто, - Я готовлю плюшки.
Это было как минимум странно, и, как максимум, комично, поэтому Айзен решил немного задержаться. Он оперся плечом о дверной косяк и скрестил на груди руки, пристально глядя смеющимися добрыми глазами на верного сторонника и на кухонный стол, заставленный мерными цилиндрами, аптекарскими весами, мензурками и линейками – Тоусен ко всему подходил крайне обстоятельно и педантично. (Порой, на взгляд Владыки, даже слишком, но это была вполне простительная слабость для того, кто овладел банкаем еще будучи шестым офицером в отряде). Вандервайс, сидевший у стола – как всегда, на корточках – и явно завороженный изобилием на нем блестящих и непонятных штук, оторвался от созерцания весов и восторженно поделился результатами наблюдений:
- Ы-ы-ы!
У Айзена дрогнули уголки губ. Тоусен не обратил на звук никакого внимания, занятый весами, на которых он со скурпулезной точностью вывешивал муку. Но как только безмозглый воспитанник сунул руку в мучной мешок, Канаме тут же бдительно поймал его, вытер мягкие пальцы висящим на плече полотенцем и назидательно заметил:
- Не сори.
- Мама, - согласился Вандервайс и сложил руки на коленях, устроив подбородок на краю стола для лучшего обзора.
Айзен покачал головой, поражаясь педантичности африканца, сумевшего внушить даже бедняге Маджере склонность к порядку. Тоусен был брезглив, как кошка и буквально помешан на чистоте, поэтому, во времена их жизни в Готей, даже от Коммамуры пахло не псиной, а жасминовым шампунем, Шухей слыл самым чистоплотным среди лейтенантов, а Зараки Кенпачи мылся по три раза в неделю, в результате чего косицы под бубенчики приходилось держать торчком исключительно при помощи кидо. Однако, высказывание Зеро... Владыка прижал руку к губам, чтобы не расхохотаться, но голос все же выдал его веселость:
- «Мама»?..
- Он не выговаривает «Канаме», - невозмутимо пояснил Тоусен.
- с чего ты вообще увлекся кулинарией? - осведомился бывший капитан Тишайший, а ныне Властелин Небес. Верный сторонник повернулся к своему господину от весов, на которых он теперь взвешивал сахар (причем, по мнению Айзена – недопустимо мало). Закрытые глаза ничего не выражали, но темное лицо было вполне отчетливо недовольным. Тоусен вообще традиционно пребывал в плохом настроении с самого момента ухода из Общества Душ – так же, как остальные двое традиционно излучали счастье и полнейшее удовлетворение жизнью. Особенно мрачным, а, следовательно – невыносимым для окружающих – Канаме стал после того, как убедился, что достойных его внимания семе в Уэко Мундо нет, а соблазнять Гина Владыка О-О-ОЧЕНЬ ласково запретил.
- Ты же сам советовал мне как-то отвлекаться, - ядовито ответил слепец. Айзен пожал плечами:
- А тренировки? - некоторое время назад Тоусен, на правах маршала Лас Ночес, взял под свою руку и начал гонять тренировками экзакиасов, очевидно, тоскуя по покинутому отряду не меньше, чем по оставленному в Готее любовнику. Регулярные войска, не привыкшие к стандартным нагрузкам 9-го отряда, стонали и молили Владыку о пощаде, Тоусен уставал и не трогал Белого Лиса, поэтому мольбы экзакиасов оставались тщетными. - Ведь тебя они, кажется, устраивали?
- Захотелось разнообразия, - в темных шоколадных пальцах появилась мерная чашка, в которую полилось молоко. Вандервайс оживился, пришлось налить и ему. - Ты предпочел бы, чтобы я вышивал, как Квинси? Или сажал в бесплодной пустыне цветы?
- Мама ам! - поддержал Вандервайс, не особо вникая в суть разговора, но уверенный, что кулинария – наилучший из вариантов разнообразия.
- Он голоден или находит тебя аппетитным? - невинным тоном осведомился Айзен. Темнокожий слепец фыркнул в ответ, а Владыка развил тему, - Надеюсь, в нем говорят инстинкты Пустого, заставляющие желать поглотить шинигами… а не то, о чем я подумал…
- Он всего лишь сказал, что я готовлю еду, - в тоне Тоусена мелькнула нотка смеха.
Красавец испанец с величаво-небрежной грацией приблизился к столу, на котором его собеседник смешивал в чашке тщательно вымеренные продукты.
- Скажи мне, что не страдания юного кицунэ подвигли тебя на покорение этих высот! Такая отзывчивость не в твоем стиле, Черный Леопард. Его мольбы тронули твое чистое сердце, или ты просто решил прикормить моего сластену, а?
Глаза Владыки, в контраст с шутливым тоном, полыхнули опасным огнем. Бывший капитан Тишайший становился ревнивейшим собственником, едва дело касалось его любовника. Но ответный раздраженный смешок Тоусена развеял мелькнувшие было подозрения.
- Вот уж нет. Сам его разбаловал – сам и усмиряй. Мне есть, кого угощать, - и Канаме опустил руку на голову воспитанника, прижавшегося к его коленям при виде зарождающегося гнева Императора Небес. Коричневые пальцы смотрелись еще темнее в соломенных вихрах на безмозглой голове. Вообще-то Вандервайс вполне мог стоять прямо, ходить, носить меч и даже сражаться (особенно, если ему казалось, что «маму» кто-то хочет обидеть. Бывало это часто – строгий Тоусен нравился мало кому из разгильдяев-арранкаров, а Зеро, как большинство безумцев, безошибочно ловил эмоциональный настрой окружающих), но при воспитателе он предпочитал сидеть на корточках, прижимаясь к его коленям головой. Айзен со скрытой усмешкой подумал, что его верный сторонник относится к той породе личностей, с которыми большинство предпочитает общаться из коленопреклоненного положения – и, что примечательно, сам Владыка эту упомянутую породу возглавлял.
- А почему именно плюшки?
- Остальные рецепты сложней, - Тоусен сунул господину под нос свою поваренную книгу. Естественно, написанную шрифтом для слепых, так что Айзену оставалось лишь поверить ему на слово.
- Итак, с нами ты не поделишься? Жаль, Ичимару был бы рад.
…Накануне на традиционном чаепитии, заменявшем в Лас Ночес утреннее совещание капитанов, совершенно неожиданно взбунтовался обычно лояльнейший на людях Гин. Усаженный за один стол с Эспадой, Белый Шут вдруг скривился и высказал почтительнейше-ехиднейшую просьбу, чтобы Айзен-Ками-сама сходил туда, откуда ему доставляют эти баранки, и попросил, чтобы они испекли что-нибудь другое, ибо баранки эти уже осточертели. После чего сел и безнадежно придвинул блюдце Старрку, у которого обычно с боем их отнимал. Примера, почти не просыпаясь, сунул в рот горсть предмета раздора, похвалил, и Ичимару со стоном отвернулся. Владыка, находившийся под впечатлением от очередной корриды – сперва дневной, потом, как это было всегда, когда Гин выступал на бойцовой арене – ночной, не обратил внимания на дерзость фаворита. Но внезапную отзывчивость Тоусена можно было обернуть к всеобщей пользе и даже удовольствию.
- Ну, раз уж ты взялся за печево, добавь корицы, - распорядился Айзен и направился к выходу, полагая развлечение оконченным. Ответ маршала догнал его почти у самой двери.
- Нет.
Император остановился. Слышать такое ему приходилось нечасто, и в Лас Ночес Черный Леопард был вторым, кому такое могло сойти с рук. Но могло и не сойти… Выждав секунду и убедившись, что ему не почудилось, Владыка обернулся, через плечо послал Канаме свой фирменный взгляд, от которого менее закаленные существа пачками хлопались в обморок, и с опасной лаской в голосе переспросил:
- Что?..
- Не добавлю. Её нет в рецепте, - раздраженно пояснил Тоусен. Айзен вздохнул и покачал головой.
- А ты начисто лишен фантазии, Канаме.
- Постой! – в голосе слепца мелькнуло отчаяние, и он швырнул книгу на стол, - Глупейшая вещь, ничего не понятно! Объясни мне, как я могу добавить сюда яйца и перемешать? Они же разобьются!!!
- А! – влез Вандервайс, хватая яйцо со стола и замахиваясь им себе в голову – очевидно, чтобы продемонстрировать эффект. Айзен не успел даже поморщиться, как Тоусен молниеносно выхватил яичко из пальцев воспитанника и, раньше, чем тот успел опомниться, сунул ему под нос серебряную ложку. Увидав в ней свое перевернутое отражение, Зеро надолго выбыл из строя, уполз под стол и восторженно гукал оттуда. Владыка, позабавленный зрелищем, и почуявший, что гнев исчез, решил помочь своему стороннику освоиться в новых неизведанных просторах кулинарии.
- Нет, Канаме, - сказал он, возвращаясь к столу, - Их нужно разбить и вылить в чашку содержимое, - ловко проделав вышесказанное, Айзен критически добавил, - А сахара явно мало.
Черный Леопард оскорбленно поджал губы.
- Ровно столько, как написано в рецепте.
- А ты сам пробовал? – царственные длани многоопытно мешали содержимое чашки.
- Зачем? Оно же сырое, его нельзя есть!
- Повар, - назидательно сказал Айзен, - обязан пробовать то, что готовит, - он тронул ложку кончиком языка и поморщился, - Мало сахара, много соды. Будут как каменные. Попробуй!
Новоявленный кондитер осторожно собрал кончиком пальца жидкое тесто с края чашки и по-кошачьи изящно облизал его. Айзен вопросительно поднял бровь. На темном лице не дрогнул ни один мускул, когда Тоусен повернулся к раковине, взял ковшик с водой и поспешно сполоснул рот. Тут уже даже императорской выдержки не хватило, чтобы не рассмеяться.
- А я тебе что говорил?
Не отвечая, Тоусен вернулся к столу, взял сахарницу и, под насмешливым взором Владыки, всыпал в тесто пять ложек сахару. Когда же он отвернулся, чтобы убрать её на место – причем, с таким лицом, словно у него уже болели зубы – Айзен, воспользовавшись моментом, сыпанул в чашку щедрую порцию корицы. Правда, вся она попала в ловко подставленную руку слепца. Африканцу удивительно мало мешала его слепота. Сам он объяснял это так, что прекрасно видит ауры предметов и живых существ «Третьим Глазом», то есть, даже лучше, чем все остальные. Ведь Истинное Зрение, которое тренировалось десятилетиями и которым даже в Готей обладали не все капитаны, невозможно обмануть. В том числе - теми иллюзиями, на которые были столь горазды его друзья. Ичимару, не раз, во время детских шалостей, пойманный за руку проницательным слепцом, заметил ему однажды в полушутливом отчаянии: «У тебя вся аура – «Третий Глаз»! На три метра вокруг тебя - «Третий Глаз»!
- Канаме… - угрожающе протянул Айзен.
- Соуске… - совершенно с тем же выражением повторил Тоусен, и высыпал корицу обратно в баночку, - Таких отступлений от рецепта я не допущу!
Совместными усилиями смешав тесто, блистательный Император Небес и его доблестный военачальник посадили плюшки на противень и сунули его в духовку.
- Мало получится, - укорил Владыка Уэко Мундо, отбрасывая со лба непослушную волнистую прядь.
- Это половина порции. Я же учусь, не хотел переводить продукты, - буркнул бывший капитан 9-го отряда, споласкивая руки.
- А какое-нибудь украшение сюда полагается? Ягодка, или, там, глазурь?
- Да, и я сейчас её буду готовить.
Пока двое спорили, какая лучше – шоколадная или белая сахарная, - подоспели плюшки. Переложив восемь симпатичных печеных розочек на тарелку и выставив на окно остывать, они, так и не придя к единому мнению, взялись каждый за свою – Айзен стал смешивать какао с маслом и сахаром, а Тоусен сыпал в подогретое молоко сахарную пудру. За хлопотами они не заметили, что Вандервайс как-то подозрительно притих. Но когда два вида глазури было готово, и Айзен повернулся к окну за тарелкой, на ней вместо восьми плюшек обнаружилось две, причем одна – наполовину обкусанная.
- Вандервайс!!! – застонал Тоусен, оценив произведенные разрушения. Из-под стола донеслось счастливое «Ы-ы-ы!» и выполз Зеро с куском плюшки во рту, абсолютно не портившим общее выражение сокрушающего счастья на лице безумца. На такое зрелище не хватило уже не то, что королевской – божественной выдержки, и Айзен расхохотался до слёз, пришлось даже сесть и выпустить из рук ковшик с глазурью.
Канаме же, напротив, веселиться был не намерен. Даже попытался схватиться за голову, но вовремя вспомнил, что у него в руке тоже ковшик, да и руки все в сахаре.
- Глупый, теперь живот заболит! Нельзя столько есть всухомятку! Иди теперь сюда и пей молоко, сейчас же!
Вандервайс покладисто вылез, взял молоко и похвалил первый кулинарный опыт наставника:
- А-а-а… Ам, ам!
Владыка вытирал слёзы тончайшим батистовым платком, распространяя по кухне аромат византийских благовоний. День явно хорошо начинался. Тоусен повернулся к нему с таким видом, словно он был во всём виноват.
- Ну? И куда мне теперь лить глазурь? Она же застынет!
- Готовь новую порцию, - отдышавшись, предложил Айзен, - а глазурь разогреем потом заново.
- Новую порцию?.. – Канаме явно не был готов к такому скорому повторению подвига на почве кулинарии.
- Да. И побольше, чтобы всем хватило. До чаепития еще 2 часа. – Айзен промокнул глаза в последний раз, спрятал платок и встал, - Хотя нет, Канаме. Знаешь, что? В этот раз будем делать по-моему!
- Но я не… Но ты же… Соуске, нет!..
…Классический рецепт был забыт за несостоятельностью. Владыка, закатав рукава, распоряжался кухней, словно дирижер – оркестром. С добавлением какао и мороженой ягоды, варенья и ванили, корицы и имбиря (Тоусен уже даже не стонал) теста получилось немеряно. Его торжественно выгрузили на противень и сунули в печь.
- Сигарету, - выдохнул бывший капитан 9-го отряда, падая на стул. Коллега Тишайший протянул ему пачку ароматных египетских сигарилл – тонких, длинных, и невероятно дорогих, которые, после последнего визита Гина на грунт, им регулярно поставлял Урахара. Причем охотно и, почему-то, совершенно бесплатно.
- Бодрись, Канаме. Нам еще глазурь варить и украшать… то, что получится, - скомандовал Айзен. Вандервайс, совершенно покоренный его вдохновенным творчеством, влюбленно обнял его ногу и протянул:
- Папа-а-а…
Оба шинигами поперхнулись сигаретным дымом. Теперь настала очередь Тоусена смеяться до слёз.
- Чёрт, Канаме! Это твоя школа?! – возмутился Айзен.
- Нет, Владыка, клянусь! – прорыдал тот, за неимением рукавов закрывая лицо кончиком оранжевого шарфа.
- Я еще слишком молод, чтобы быть отцом!
- Да еще и всей Эспаде! – Африканец отдышался и вытер незрячие глаза, - Не сердись на него, он просто так выражает свою любовь. Кроме того, он отчасти прав. Справедливости ради следует заметить, что ты имеешь непосредственное отношение к его появлению на свет.
- Ну уж нет. Только к тому, что в нём проснулась Сила, - поправил Айзен и поднял палец, - О! Кажется, готово!
В четыре руки грозные шинигами выгрузили сооружение на блюдо. Зрелище было величественным и даже отчасти устрашающим. Печеная гора в половину их роста высотой состояла из беспорядочных разводов белого и коричневого теста, источала головокружительный аромат пряностей, а по всей её площади виднелись красные потеки варенья и лопнувших ягод.
- Айзен-сама… Что это?.. – прохрипел Тоусен внезапно севшим голосом. Вандервайс пискнул и спрятался под стол. Величественный испанец обошел вокруг стола, королевским жестом заложив руки за спину и обозревая творение своей неуёмной фантазии, задумчиво склонил голову к плечу, решительно тряхнул каштановыми волосами и вынес вердикт:
- Торт.
- Торт?!.. – задохнулся Канаме.
- Торт, - подтвердил Айзен, которому внезапно понравилась эта мысль, - «Развалины Сейретей». Вон, даже потеки крови виднеются.
Тоусен побледнел, несмотря на темную кожу, и оперся рукой о стол. Идейный вдохновитель похлопал его по плечу:
- Канаме, за дело. Давай табурет. Надо разрезать это поперек на слои и чем-нибудь промазать и пропитать. А потом ты будешь его крутить… лучше кидо, так ты его с места не сдвинешь, а я полью сверху глазурью.
- Какой? – слабым голосом спросил слепец, тыльной стороной руки вытирая со лба бисеринки пота.
- Обеими! – азартно припечатал потомок инквизиторов и конкистадоров и встряхнул сторонника за плечо, - Да что с тобой? Все по плану, я так это и задумывал!
- О, НЕТ!!!..
…Эспада заняла свои места за чайным столом в зале для церемоний. Гриммджоу, с отвращением взглянув на тарелку с ненавистными баранками, прошипел ругательство и раздраженно оттолкнул её в сторону Примеры. Нноитора, рухнув на свой стул, бодро подхватил баранку и стал делать себе из неё монокль в единственный глаз. Заэль прыснул в кулак, когда, после пятой попытки, баранка все-таки укатилась под стол под неодобрительным взглядом Улькиорры. Зоммари Лерокс поднял её, и, благоговейно обдув, спрятал в карман. Но Джируга не унимался – ему, как и Ичимару-сама, баранки надоели смертельно. Подцепив их несколько штук на кончик вилки, Квинта затеял играть сам с собой в серсо. Гриммджоу тут же присоединился, Халибел и Шиффер попытались их остановить, при этом Тия задела по колбе Аронильо, и чуть не снесла Новене голову, а Улькиорра, в попытке дотянуться до синеволосого саботажника через стол, потерял равновесие и рухнул на Старрка. Эспаде уже почти начало делаться весело, когда в зал вошли трое властителей Лас Ночес – Золотой Император, Черная Принцесса и Белый Шут. Все мигом прыгнули на места и сделали вид, что ничего не происходило.
- Доброе утро, моя дорогая Эспада! – прекрасно поставленный голос Айзена пробрал арранкаров до печенок. Все сразу поняли, что утро было и впрямь куда как доброе, и испытали непреодолимое желание сбежать обратно в пустыню.
- У меня для вас прекрасная новость, - продолжал Владыка, садясь и обводя подданных взглядом, лучащимся такой любовью, что Старрк проснулся, Зоммари покинул астрал, у Ааронильо чуть не треснула голова-колба, а Заэль сомлел в обморок прямо на мощное плечо сидевшего рядом Ямми. Тот незаметно поправил Октаву, сажая ровно – сейчас был не тот случай, которым можно было бы воспользоваться.
- Тоусена-сама глубоко тронула ваша печаль, и он убедил меня внимательнее отнестись к вашим нуждам, - от улыбки Айзена и упоминания Тоусена в контексте милосердия всем сделалось еще неуютнее, хотя это и казалось невозможным, - Поэтому сегодня на нашем столе не будет баранок… - на Ичимару, поднявшего накануне этот вопрос, обратились десять тяжелых взглядов, - Узрите это, и да наполнятся восторгом ваши сердца, - Император величественно простер руку и в залу торжественно втащили и водрузили в центр чайного стола… - Торт «Развалины Сейретей»!
Минуту Эспада обозревала кондитерский шедевр в ошалелом молчании. В звенящую тишину церемониальной залы змеёй вполз саркастичный голос Гина:
- Не слышу здравниц и благодарностей, мерзавцы…
Первым опомнился Шиффер.
- Да здравствует наш бесконечно добрый Властелин! – провозгласил он, поднимаясь и кланяясь, - Банзай, Айзен-Ками-сама!!!
Знакомые звуки привели в чувство остальных и к здравнице присоединились еще девять голосов. Владыка милостиво улыбался и кивал, Тоусен сохранял невозмутимость, Ичимару довольно щурился и дирижировал, чтобы благодарность лилась стройным хором. Под шумок Гриммджоу тихонько спросил Джиругу:
- Эт что – едят?
- Я почем знаю? – резонно возразил тот.
Через некоторое время, утихомирив восторги мановением руки, Властелин Уэко Мундо предложил всем сесть и попробовать. Двое его приближенных, вопреки обыкновению, присоединились к чаепитию. Причем, к огромному неудовольствию Улькиорры, обожавшего во время церемоний поедать Айзена глазами в качестве десерта, между ним и Владыкой сел герой дня Тоусен с воспитанником на коленях. А Ичимару, с хищным лицом записного сладкоежки, потеснил Гриммджоу.
Собравшихся обнесли тортом. Разобравшись и распробовав, арранкары накинулись на лакомство с жадностью первооткрывателей. Когда все наелись, оказалось, что торта не убыло даже на треть.
- Кто-нибудь хочет добавки? – с пугающим великодушием предложил Айзен. Гриммджоу икнул и покрутил лохматой головой. Ямми почесал затылок и со вздохом отказался тоже. Даже у Улькиорры не нашлось душевных сил согласиться. Но вдруг в середине стола прозвучало:
- Да, если позволите, Айзен-Ками-сама!
Все присутствующие воззрились туда, где из-за стола поднялся худой, как древко его занпакто, Квинта Эспада.
- Нноитора? – спросил Владыка, удивленный его смелостью. Даже Богу было неясно, куда в таком тощем теле можно втиснуть еще один кусок торта. Джируга неловко кашлянул – проявлять смирение, и уж тем более просить он не умел и не любил, но потом прямо глянул в янтарно-кофейные добрые глаза:
- Я бы…взял с собой. Э-э…своему фраксьону.
- О-о! – Айзен пару раз сблизил ладони, изображая одобрительные аплодисменты, - Конечно, Нноитора. Это очень трогательная забота.
Квинта было залился краской, полагая, что его обвинили в мягкотелости, но Гин с довольной ухмылкой показал закадычному другу большой палец и первый задира Эспады сел на место, успокоенный.
- Тогда и мне! – проснулся Старрк, - А то Лилинетт меня вместо торта съест, когда узнает!
- Эй! – громыхнул Барган, хватив по столешнице ладонью, - А мне что же – шесть кусков брать?! Обойдутся! Нечего баловать парней, отрежьте два – Шарлотте и Крессу, пусть порадуются! – и пробурчал, откидываясь обратно на спинку стула, немного смущенный своей сентиментальной заботой о фракции, - Девки…дуры…сластены…
- Халибел? – радушно пригласил Владыка, когда в покои Секунды унесли шесть тарелок с лакомством, и по одной – к Примере и Квинте. Терсера вздрогнула и подалась вперед, но, поняв, что её спрашивают не о том, о чем она задумалась, быстро взяла себя в руки и низко поклонилась:
- Они не заслуживают Вашей милости, Ками-сама… Но я благодарна…
- Гриммджоу? – обернулся нетипично добрый даже для самого себя Айзен к Сексте. Тот охнул и покрутил головой.
- Не, я всё…а то лопну!
Не имевшие фраксьонов члены Эспады переглянулись, неприятно покоробленные таким отношением к подчиненным. Особенно с учетом того, в каких отношениях состоял Джаггерджак с одним из них. Заэль Апполо сверкнул очками, порывисто поднявшись с места.
- Тогда… Айзен-Ками-сама… можно и мне кусочек? Отнесу брату! – подчеркнуто громко объявил он, в упор глядя на Гриммджоу. Тому было равнобедренно, и рассерженный Грантц, дождавшись позволения, отослал с одним из «колобков» лакомство к себе.
- Кстати, о твоём брате, Заэль. Пошли за ним, у меня будет задание для вас двоих. А также и для вас, Гриммджоу, Нноитора. Задержитесь немного, - прозвучал голос Бога, когда Эспада, получив дозволение свыше, расходилась, рассыпаясь в похвалах и благодарностях захватчикам-шинигами.
Грантц-младший велел второму своему «колобку»-фраксьону найти и привести Иль Форте, а сам направился к Владыке вместе с двумя силовиками.
- Взгляните на это, - и Айзен выложил на полированную поверхность стола яркий глянцевый журнал, увидев обложку которого Гин расхохотался так, что чуть не облился чаем, а Тоусен вспыхнул и поспешно спровадил Вандервайса вон из чайной залы.
- Они называют это «Летней Войной», моя дорогая Эспада… Что скажете?
* * *