Если судьба свела вас со мной, значит, пришло ваше время платить за свои грехи.
Автор: Gunslinger и Граф Эшенберг
Название: Одержимые
Бета: Коллективный разум авторов, но ошибки все равно возможны.
Фэндом: Trinity Blood.
Жанр: АU, яой
Пейринг: Франческо/Петр
Рейтинг: Все самое интересное вам не покажут.
От авторов: По следам ролевки. Размещение только с разрешения обоих авторов.
Одержимость, это не только бесы. Сильные чувства, это по своей сути, тоже одержимость. Иногда самое сложное -не уничтожить адова беса, а того, что разрывает сердце. Но в конечном итоге, каждый сам решает убить его или сдаться. И будет ли это поражением?
Мир и персонажи нам не принадлежат, и не претендуем.
Но авторы скромно надеются, что вам понравится.
.
Одержимые.
Глава 4. Ночные тайны.
читать дальшеПетр вытер и спрятал мизерикордию, подхватил с пола скриммер и "Некрономикон", обернув адскую книгу полой плаща, и направился за начальником. В голове билась неотвязная мысль - что предпримет теперь тот, кто затеял всё это? Сулейман, или нет - он зашел уже слишком далеко, чтобы остановиться на достигнутом.
- Инквизиция, общий сбор, - возвестил он, включая связь, - Все ко мне в кабинет, немедленно. Группу зачистки в склеп под Дворцом Мечей, останки в лабораторию. Маттиас, обеспечь охрану Папы и приходи, вы с Андреасом мне понадобитесь в первую очередь. Паула, отдайте приказ техникам, пусть готовят "Рагуил" к вылету. Филиппос, что с периметром? Ни одна живая душа не должна покинуть Ватикан!
Слыша как четко и серьезно Петр отдает приказы за его спиной, кардинал невольно улыбнулся. Все же он не ошибся. Инквизиция в хороших руках
Орсини догнал кардинала и почтительно тронул его за руку своими перепачканными в крови и пыли склепа пальцами.
- Вы окажете нам честь присутствием на сборе, ваше преосвященство?
Франческо невольно вздрогнул выходя из своих размышлений. Остановившись и обернувшись кардинал изогнул бровь.
-Ты же всерьез не думал, что я пропущу этот сбор? В конечном итоге, ситуация в не меньшей степени касается и меня. Было бы не разумно отвлекаться не имея полной уверенности, что никто не угрожает. Меня собирались убить и возможно все еще собираются, я не буду сидеть в стороне и ждать у моря погоды. -Франческо нахмурился. -Другое дело, что если этой твари нужен именно я, то придется рискнуть, иначе не выманишь, не настолько же эта нечисть тупа, чтобы сунуться в тот момент, когда вокруг меня с только Инквизиторов.
Почувствовав, как начальник вздрогнул от его прикосновения, Петр перевёл взгляд на свою руку и чуть не провалился сквозь пол со стыда. Поспешно отдёрнул пальцы и полез за платком в брючный карман.
- Позвольте, Ваше Преосв… - Голубые глаза распахнулись до предела – это было единственное проявление чувств, которое позволил себе Великий Инквизитор, услышав об отношении кардинала к делу. Внутренности сжались в ледяной ком. Рисковать Франческо ди Медичи?! Да ни за что ! Орсини стиснул кулаки и мысленно поклялся не оставлять кардинала одного ни на минуту, пока это дело не будет решено.
Инквизиторы ждали в кабинете, как им и было приказано. Петр придвинул стул герцогу Флорентийскому, сел сам и, сцепив перед собой руки в замок, кратко изложил всё, что произошло за это утро, начиная с одержания Стефана и заканчивая признанием Рикардо.
Франческо пристально оглядел собравшихся сохраняя молчание, пока Орсини излагал суть проблемы. Делиться мыслями о том, что вампир совершенно точно не Сулейман, он пока не стал. Кто знает как именно это может пригодиться. Когда Петр замолчал Франческо высказал свои соображения.
-Основная проблема в том, что мы не знаем, где эта тварь и кто является целью на самом деле. В конечном итоге я мог быть как отвлекающим маневром, так и просто одной из целей. Чтобы прочесать весь Ватикан, а то и Рим потребуется слишком много времени. Остается только постараться выманить его. И тут самая большая проблема -если мы ошибемся с тем, кто является его главной целью. Вторая проблема, это как его выманить и уничтожить не дав нанести удар. Хуже всего, если цель все таки не я, а Его Святейшество. Слишком многое окажется под ударом.
Орсини постукивал по столу кончиками пальцев, обдумывая превентивные меры. Инквизиторы почтительно молчали.
- Вот что, - веско произнёс Рыцарь Разрушения после паузы, - Сестра Симона, вы сейчас отправитесь в лабораторию. Нам необходимо знать, как давно Рикардо Ортега и его подручные являются вампирами. Если они приехали в Ватикан, уже будучи обращёнными, вполне возможно, что их хозяина здесь и нет.
- Логично, - протянул Маттиас, - Высокие церковные чины не подвергаются такой тщательной проверке, как простые въезжающие, и епископ Тирольский мог проскользнуть там, где задержали бы незнакомого чужака…
- Сестра Паула, выясните, как давно приехал Ортега в Рим и где он останавливался до этого.
Леди Смерть кивнула.
- Разрешите выполнять, брат Петр?
Начальник жестом велел ей и медичке задержаться и обернулся к самому юному Инквизитору.
- Брат Андреас, вы говорили, у вас есть оборудование для дистанционного обнаружения нечеловеческой крови? Как можно быстрее смонтируйте его на «Рагуиле». Мы пустим дирижабль в низкий облёт и, если зафиксируем хоть след нечисти, направим туда группу захвата. Маттиас, Варфоломей, вы поможете Андре с техчастью. И проработайте возможность максимально быстрого копирования этого оборудования и установки его на мототехнике для большей точности и мобильности. Брат Филиппос, обеспечьте мне устойчивую связь с начальниками групп охранной цепи периметра. Мы должны без промедлений узнавать о любых попытках проникнуть в Святой Город или покинуть его. Брат Якоб, проинструктируйте личную охрану Его Святейшества Папы и кардиналов Сфорца и Борджиа. Если, - тут Петр вопросительно взглянул на Франческо, - у Главнокомандующего вооружёнными силами Ватикана кардинала ди Медичи нет возражений, то можете приступать.
Ди Медичи слушал как Петр раздавал приказы, направляя умения каждого в нужное русло. Это было восхитительно и кардинал в который раз бы рад, что этот прекрасный человек на его стороне.
Франческо одобрительно кивнул.
-У меня нет возражений к твоему плану. Приступайте.
Когда дверь за последним Инквизитором закрылась кардинал перевел взгляд на Петра.
-Ты все организовал даже лучше, чем смог бы я сам. Ты воистину лучший из лучших.
Франческо внимательно смотрел на Орсини. Нет, он был не из тех, кто сыпет комплименты, но в данном случае он посчитал, что "доброе слово и кошке приятно", а ситуация действительно напряженная.
Но как бы все плохо не обстояло, рядом с Петром Франческо чувствовал себя лучше всего и одновременно хуже. Невозможность коснуться Рыцаря буквально убивала.
Оставшись наконец наедине с начальником, Петр почувствовал, что его бьёт дрожь. Лихорадка боя отпустила, и чувства, которые он весь день старательно гнал от себя, чтобы они не помешали работе, нахлынули с кружащей голову силой. Орсини порывисто встал, проверил, заперта ли дверь, после чего в три шага пересёк комнату, стремительно опустился на колени перед сидящим в кресле кардиналом и быстро, словно боясь, что его остановят, обхватил ди Медичи за пояс.
- Мой кардинал… Я сегодня дважды мог потерять вас! – неловким из-за волнения жестом Петр схватил руки Франческо и прижался к ним губами, - Я никогда не простил бы себе… Не простил бы, что так и не сказал вам самого главного!..
Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот взорвёт грудную клетку. Рыцарь поднял на священника молящий взор. Так же он смотрел на иконы, испрашивая стойкости духа, чтобы не открыть безупречному начальнику свои греховные мысли… Всевышний, Прости – я слаб… И более не могу молчать!
Неожиданная порывистость так резко и кардинально сменившая уравновешенность его Рыцаря удивила кардинала. Удивила и заставила сердце взбрыкнуться в груди, почувствовав особенность момента, эта вымуштрованная кардиналом мышца замерла от испуга и ожидания.
-Что же именно ты хочешь сказать, Петр?
Франческо заглянул в глаза Орсини, такие всегда ясные и чистые. Такие, что в них моментально тонешь, как в самом глубоком омуте. Кардинал старался оставаться спокойным, но видит Небо, каких трудов ему это стоило. Каких трудов стоило не притянуть его сейчас к себе, не впиться в его губы поцелуем. Ди Медичи не мог отвести глаз от самого прекрасного, пламенного и такого желанного для него человека. Франческо осторожно высвободил свою руку, но только за тем чтобы все же дать слабину и коснуться пальцами щеки Петра.
Кровь прилила к голове, Петру казалось, что он просто взорвётся. Рыцаря всего колотило, и дрожь эта передавалась Франческо, к которому он прижимался. Грудь вздымалась от неровного дыхания, но молчать дальше о своих чувствах Орсини не мог.
- Вы для меня дороже жизни, мой кардинал... - Петр поднял лицо, искажённое, как от боли и взглянул собеседнику в глаза. Смелости на это потребовалось больше, чем в обоих предыдущих сражениях, - Вы и есть моя жизнь... Моё серде в ваших руках, - Орсини сжал эти самые руки в своих горячих ладонях.
-Я сберегу эту величайшую ценность, Петр. -тихо произнес кардинал.
Франческо с трудом не выдал своего волнения. Казалось, что взволнованная дрожь Орсини как электрический ток сбегала по пальцам, проникая в самое сердце и высекая из него искры. Тепло рук Орсини согревало и обжигало, оставляя следы в самой душе. Вот ведь как получилось, он сам мог только молить, чтобы его чувства были взаимны и снова эта пламенная душа оказалась смелее его самого. И это было так непередаваемо, и.. и впервые кардинал не знал, что сказать. Все слова казались не теми. Франческо мягко высвободил свои руки, но лишь затем, чтоб притянуть за плечи своего любимого Рыцаря, наклониться и поцеловать Петра в губы. В конечном итоге лучше всяких слов, это дела. Даже если от этих дел так кружится голова и бешено колотится сердце, что кажется, оно сейчас вырвется.
Поцелуй – такой желанный, такой долгожданный, и вместе с тем такой, на который Орсини не смел и надеяться – был подобен разряду молнии. На краткий миг рыцарь утратил способность мыслить, и его покрытые свежими царапинами руки, словно живя собственной жизнью, обвились вокруг Франческо, притягивая вплотную к храмовнику его личное божество. Сейчас в целом мире не существовало ничего, кроме властных губ, от касания которых по телу разливался сладчайший и невыносимый жар.
- Я люблю вас, мой кардинал… - хрипло прошептал Петр, когда дыхания не стало хватать, и двое решились наконец разорвать поцелуй, - Люблю больше жизни… И клянусь Богом, мне нет дела до адова пламени – он не сможет причинить муки сильнее, чем тот огонь, что сейчас сжигает меня изнутри. Вот, - он благоговейно взял руки Медичи и положил их себе на грудь, - Чувствуете, мой кардинал?..
В этом не было ни слова лжи. Необходимость бороться со своими чувствами сводила нетерпеливого Инквизитора с ума, и этот вулкан чувств, которые нельзя было не то, что озвучить – показать хоть единым неосторожным взглядом! – терзал куда хуже тех костров, на которых сгорали еретики. Да и что такое муки Ада в сравнении с муками неразделённой любви? Но сейчас реальность вдруг превзошла самые смелые мечты.
Франческо крепко обнял Орсини, впившись жадным поцелуем в его губы, удерживая себя от желания стиснуть драгоценного паладина в своих руках и уже никогда не отпускать. Величайшее сокровище его души.
-Чувствую, Петр. -тихо произнес Франческо. -Чувствую то же, что и ты... -сжав пальцами ткань одеяния Орсини, кардинал порывисто притянул Петра к себе. -Мой любимый Рыцарь, я и не надеялся, что однажды смогу ощутить твое тепло.
Не выдержав Франческо впился поцелуем в губы Петра. Запустив пальцы в волосы Инквизитора кардинал был больше не в силах сдерживать все те чувства, что кипели в нем и теперь пробили возведенную им стену. Сейчас для него имел значение только этот момент. Момент так похожий на сон. Казалось все тело била дрожь, как в лихорадке, и просто не получалось остановить себя.
-Это смертный грех, но к черту все эти правила... Будь рядом со мной. -лихорадочно прошептал Франческо, когда с трудом оторвался от губ любимого человека. -Только ты имеешь для меня значение.
Поцелуи – властные и горячие – лишали последних остатков самоконтроля, которым взрывной Вепрь и так похвастаться не мог… На какой-то миг Петр даже испугался – реальность была настолько волшебной, что ему показалось, что… что он крепко получил по голове в одном из предыдущих сражений, и всё происходящее – лишь горячечный бред. Орсини поспешно распахнул потемневшие, плывущие глаза и впился взглядом в обожаемого начальника. Потом схватил в ладони лицо Франческо и стал покрывать быстрыми, беспорядочными, но жадными поцелуями – так, словно боялся, что проснётся, и долгожданное счастье закончится так же внезапно, как и обрушилось.
- Я ваш… Только ваш… Навсегда… И всегда буду рядом. Я живу ради вас и умру, защищая вас… - Инквизитор стиснул ди Медичи в объятиях, словно желая удержать мечту… или собственную душу, - Мой кардинал… Мой Господь… Вы не можете быть грешны. Ваша любовь очищает и возвышает… А я люблю… Люблю безумно!
Каждый поцелуй и каждое слово Петра лишало рассудка отдавая на волю желанию. Желанию целовать, быть рядом , чувствовать жаркое тепло тела и чувств, быть одним целым. Этот огонь был жарче самого пекла. Превозмогая все эти желания Франческо с трудом остановил столь желанные для него порывы Инквизитора.
-Петр, у нас осталась одна нерешенная проблема. Будет катастрофой, если зло застигнет нас именно в том момент, когда мы будем не в состоянии ему противостоять. -говоря это кардинал все равно не мог заставить себя выпустить Орсини из своих объятий. -Нужно разобраться с этой угрозой, чтобы никто не смог нам помешать быть рядом.
Дыхание все еще не слушалось Франческо, тяжело дыша, так, словно воздуха было слишком мало, кардинал уговаривал остановиться не только своего Рыцаря, но и себя самого.. так велико было желание утонуть в его объятиях и забыть про весь мир вокруг. Но какой же он, в сущности, все таки слабый человек. Франческо впился в губы Петра, пальцы лихорадочно боролись с застежками униформы, чтобы скорее коснуться горячей и желанной кожи. Великие Небеса, что же он делает?..
- Да… Да, мой кардинал… - преданно шептал Петр, почти не осознавая, что говорит ему Франческо, лишь следя за движением желанных губ. Он подтвердил бы сейчас всё, что сказали эти губы – от приказа уничтожить мир до собственного смертного приговора – лишь бы ему позволили вновь поймать своими губами дыхание обожаемого божества. В голубых глазах Инквизитора горела такая жажда, какую вряд ли испытывал сам Спаситель после сорокадневного поста в пустыне. Опасность?.. Сегодня он дважды едва не лишился сердца и души, и только эта опасность его волновала – опасность, грозившая тому, кого он так давно и так сильно любил.
Однако даже в любовной лихорадке Орсини оставался вернейшим и покорнейшим слугой ди Медичи, и остановился бы по первому знаку недовольства. Но его не отталкивали, вопреки звучащим словам – и он пользовался сладчайшими минутами близости, зная, как внезапно они могут кончиться. Руки, словно живя собственной жизнью, расстегнули пряжку плаща и принялись сражаться с застёжками кардинальского камзола. Рыцарю стоило неимоверных усилий удержать себя от того, чтобы просто рвануть ткань в стороны и разом избавиться от мешающей преграды.
Кардинал и сам не понимал, что он творит. Это все равно, что перестать дышать, но нужно было как-то взять себя в руки и довести все до конца, чтобы и самому спокойнее было и никто не мешал им.
-Петр, мой милый Петр. -Франческо поймал руки Орсини останавливая его и надеясь, в этот раз, останавливая и себя тоже. -Мы не можем... сейчас. Нужно со всем этим разобраться. -хрипло произнес кардинал. -Довести до конца, чтобы ничто не мешало нам быть рядом.
Кардинал поцеловал Петра в губы и все же нашел в себе силы отстраниться и остановить себя.
-Какой же я счастливый человек. -тепло улыбнувшись провел рукой по щеке Орсини. -Я люблю и любим, чего еще можно желать?..
На несколько мгновений Пётр просто застыл, как камень, собирая в кулак остатки воли, самоконтроля и покорности, чтобы подчиниться своему божеству и остановиться - сейчас, услышав и произнеся столь долгожданное и выстраданное признание... Это был жестокий приказ, но Рыцарь понимал его справедливость. А даже если и не понимал – Франческо так велит, и этого довольно для его паладина. Орсини с явным усилием взял себя в руки, отстранился и опустил голову, пытаясь успокоить дыхание и привести в порядок мысли. Когда он вновь поднял её, на обычно бледных щеках всё ещё горел румянец, но глаза уже приобрели осмысленное выражение.
- Вы правы, монсеньёр… - хрипло выговорил Инквизитор, - Прошу простить мою несдержанность… Я немедленно займусь поимкой твари, что осмелилась угрожать вашей безопасности! – произнеся это, храмовник поклонился, поднялся с колен и отступил на шаг – от греха подальше.
- Инквизиция, говорит начальник Бюро. Докладывайте, - скомандовал Петр, включая связь, чтобы помешать самому себе вновь накинуться на кардинала.
В уме Петр ругал себя последними словами – надо же так забыться! Великий, называется, Инквизитор – на гофалоньера покушались дважды за день на его глазах, а у верного рыцаря мысли направлены на любовь вместо боя… И не сметь оправдывать себя, одёрнул Петр робкий внутренний голос, попытавшийся напомнить ему, как долго, как невыносимо долго ждал и жаждал он исполнения мечты, от которого на миг потерял голову… Орсини едва удержался от того, чтобы закатить самому себе отрезвляющую затрещину, ибо губы всё ещё пылали от поцелуев обожаемого кардинала. Делом, надо срочно заняться делом, это отвлечёт его и позволит не послать ко всем чертям субординацию и здравый смысл.
В наушнике зазвучали голоса докладывающих обстановку подчинённых и храмовник, понемногу остывая и стараясь не смотреть на ди Медичи - дабы не впадать в искушение, принялся координировать их действия. Ага, Андре зовёт в ангар – показать в действии мототехнику, оснащённую только что собранным оборудованием для распознавания вампиров… Это хорошо. Это займёт их до вечера, но что будет дальше? Орсини старался не думать об этом. Разумеется, он ни на миг не оставит Франческо одного, но ночью надолго ли хватит сдержанности у них обоих?
Франческо видел каких усилий стоило Петру это возвращение в реальный мир. Понимал и сам чувствовал нечто подобное, но его вымуштрованный жизнью разум был глубоко против потери контроля в тот момент, когда как раз и может напасть противник и попробуй тут остаться в живых... И все равно он злился на себя за то, что пришлось так резко остановить Орсини.
Кардинал вдохнул "Простит ли сам паладин эту жестокость?.."
Скрестив руки кардинал перевел взгляд на вид за окном, в конечном итоге он не был уверен, что сам же и не нарушит свои слова довести дело до конца.
Ди Медичи чуть усмехнулся, с другой стороны пожалуй он все таки должен сказать этой твари спасибо, в конечном итоге эта ситуация дала возможность открыться друг другу и найти взаимность своим чувствам. Вот уж воистину " все, что случается -к лучшему".
Отвлекшись от размышлений Франческо наблюдал за Петром, который слушал отчет по связи сосредоточенно хмурясь. И все же как так получилось, что замеченный им юноша вырос не только в лучшего из лучших, но и предмет его тайной страсти? Нет, разумеется, Франческо нельзя назвать примером целомудрия и приверженности обетам, но... он всегда держал свои чувства под контролем и не позволял себе терять голову. Вот и у него теперь нашлось слабое место...
В этот момент Петр посмотрел на кардинала.
-Брат Андреас закончил с установкой оборудования распознавания вампиров на нашу технику и теперь зовет в ангар, чтобы продемонстрировать свои успехи.
В голосе Петра чувствовалась гордость за самого юного Инквизитора. Франческо молча кивнув поднялся. На самом деле в демонстрации не было необходимости, лучшая демонстрация, это демонстрация в деле. Мальчишка, есть мальчишка, все такими были и ди Медичи не сердился на него.
-Посмотрим, чем нас может порадовать брат Андреас.
Открыв дверь кардинал вышел из кабинета и направился в ангар.
Всевышний Мудр и Добр... И Сберегает от роковых ошибок детей своих, даже если они в минуты слабости готовы совершить их. До конца дня Орсини повторил себе это раз триста, вместе с Девяностым Псалмом и Молитвой Честному Кресту, что читал практически непрерывно. Помогало из рук вон плохо, и нетерпеливый Рыцарь всё равно не мог побороть раздражение на обстоятельства, заставившие его оторваться от возлюбленного начальника в тот момент, когда они оба в кои-то веки решились открыться друг другу. Голубоволосую голову посещали невесёлые мысли о том, что вторично кардинал никогда не сорвётся и вернуться к тому, на чём они остановились в кабинете не стоит и мечтать. От этого руки сами собой стискивали скриммер, и хорошо, что древко копья было сделано с учётом Петровой силищи, а не то бы непременно погнулось.
Франческо до самого вечера был крайне хмур. Но единственный, кем он был недоволен -он сам. Все его люди старались сверх своих сил. а он не мог толком сосредоточиться и оценить их труды праведные. Все, чем были заняты его мысли крутилось вокруг пламенного обладателя небесных глаз, все что он мог вспомнить -его горячие губы и крепкие объятия расплавившие последний бастион самоконтроля. И кардинал хмурился, принуждая себя титаническим усилием воли не терять нить происходящего и не выдать себя ни единым жестом или взглядом.
Сумерки наступили слишком рано... или же, наоборот, невыносимо поздно. Отдав распоряжения подчинённым, Петр с замиранием сердца подошёл к ди Медичи.
- Ваше Преосвященство. Позвольте мне охранять ваш покой нынче ночью, - чтобы произнести эти немудрёные слова, Орсини потребовалась вся его выдержка. На скулах заходили желваки, а щёки мучительно запылали под пристальным взглядом герцога Флорентийского, но взгляд голубых глаз был непреклонен.
В голове Франческо пронеслась мысль, что если бы он не просил, то кардинал бы сам приказал. Так велико было его нетерпение и желание.
-Думаю, что это будет разумным решением. Мы все еще не разобрались с этой тварью и как всякая трусливая падаль, эта нечисть может прийти под покровом ночи. -как и всегда, кардинал не позволял себе оступиться в словах.
Отдав последние распоряжения и убедившись, что охрана остальных кардиналов и Его Святейшества по прежнему на своих местах и сохраняет бдительность, кардинал наконец смог отправиться в свои покои. В сопровождении Петра.
Франческо не хотел заниматься в остаток этих суток еще какими-то делами. Да он и не смог бы на них сосредоточиться. Разумнее всего было бы просто лечь спать. Хотя ни о каком сне он и не думал, ди Медичи сомневался, что сможет просто уснуть, когда Орсини так близко. Ему так хотелось снова ощутить вкус этих губ.
Когда дверь спальни за их спинами закрылась, кардинал расслабленно вздохнул. Прошедший день каменной плитой навалился на плечи кардинала. На несколько секунда Франческо прикрыв глаза потер переносицу.
-Этот день был слишком тяжелым и долгим. -тихо произнес кардинал, вступая в неравное сражение с застежкой удерживавшей его алый плащ.
Цвет крови... никто никогда не задумывался, почему кардиналы ходят в алом. Застежка упорно отказывалась слушаться уставшие пальцы.
-Вот ведь, стыд какой, я даже раздеться сам не могу. -стальные глаза покосились в сторону Рыцаря. -Петр, помоги, пожалуйста...
Стыдить себя можно было сколько угодно, но думать о чём-то, кроме того, кому принадлежало его сердце, Орсини решительно не мог. Его раздражало всё, что мешало быть рядом с Франческо, смотреть на него, слышать его спокойный, ровный голос, отдававший распоряжения верным Инквизиторам и хваливший их за богоугодное рвение… Петру лишь огромным усилием воли удавалось держать себя в руках, хотя от его взгляда на кардинале уже должна была дымиться сутана. И с каждым шагом, приближавшим его к покоям возлюбленного, сил на сдержанность оставалось всё меньше. Чувствуя это, и не надеясь на себя самого, рыцарь, войдя в спальню, остановился чуть поодаль от своего начальника, не сводя пылающих страстью голубых глаз с его рук и не решаясь посмотреть в лицо. Когда же прозвучала просьба, Орсини на миг ослеп и оглох от счастья. Сердце ударилось в грудную клетку так, что чуть не взорвало её. Дыхание сбилось и сделалось горячим, будто через него огонь, сжигавший паладина, вырывался наружу. Не смея поверить себе, храмовник шагнул ближе к герцогу, и осторожно – на остатках самообладания – коснулся узорчатой фибулы. Плащ с шелестом стёк на пол, а сильные руки Инквизитора задержались на плечах кардинала. Теряя голову, Петр потянул Франческо к себе, глядя в его глаза с такой жадной мольбой, что не выдержал бы и камень.
Казалось, что прикосновения Петра обжигали даже сквозь одежду, так горячо стало кардиналу от близости его возлюбленного, и именно поэтому, когда Орсини притянул кардинала к себе, тот не смог противиться страсти пылавшей в ярких глазах Петра. Еще даже не осмыслив, что именно он делает, Франческо заключил Рыцаря в объятия и не медля ни секунды впился поцелуем в губы, так будто в этом поцелуе и было единственное для него спасение. Нет, при всей своей железной воле, все эти чувства слишком долго копились не зная выхода и теперь, получив слабину они пробили последнюю линию обороны рассудка. В яростном, нетерпеливом порыве Франческо целовал Петра в губы, растворяясь в обжигающем желание, а когда нечем стало дышать касался горячими губами его лица, покрывая пылкими поцелуями. Пальцы яростно боролись с одеждой Орсини вставшей на пути к вожделенному телу.
-Я люблю тебя, Петр. -хрипло шептал Франческо в перерывах между поцелуями. -Все это время. Только ты имел значение и правил моими помыслами.
Франческо не боялся упасть в глазах своего Инквизитора, разве теперь это возможно? Нет, теперь он его никому не отдаст, никогда. Взяв лицо Петра в свои ладони Франческо вновь припал к его губам в спасительном поцелуе. С каждой секундой кардиналу становилось все труднее дышать словно он сам уже горит огнем. Франческо казалось, что его собственная одежда стала душным капканов удерживавшем его.
-Помоги мне... -с трудом произнес кардинал, импульсивно дернув ворот своего одеяния. -снять это...
Никогда ещё Орсини не было так трудно сдерживаться, как сейчас. Кровь стучала в висках, в глазах потемнело от жгучего, вулканического желания, палившего адским огнём всё его естество.
- Я люблю вас, мой кардинал… Люблю страстно, люблю безумно, - хрипло шептал рыцарь, поспешно избавляя своё личное божество от одежды, - я дышу вами, вы мой свет и воздух, мне жизнь без вас не нужна…
Когда жёсткие, покрытые мозолями от оружия ладони Инквизитора коснулись открытой кожи Франческо, Петра словно пронзила молния. Он глухо застонал, бросился на колени и обхватил кардинала за пояс. Притиснул, забыв контролировать свою силу, прижался губами к рельефу грудных мышц и стал покрывать торопливыми, жадными поцелуями, судорожно срывая собственную форму. Отбросил плащ, как досадную помеху, вцепился во Франческо, словно стараясь удержать в руках мгновение исполненной мечты, сжал объятия, гладя ладонями обнажённую спину герцога.
- Господин мой… Господь мой… Я ваш… - нетерпеливые пальцы затеребили пряжку ремня на брюках Франческо, горячие губы обожгли живот.
В голове не осталось ни единой иной мысли кроме как о обжигающем теле возлюбленного, кроме как о возможности наконец прижать его к себе и прижаться к нему.
Избавившись от остатков одежды Франческо утянул Петра за собой на прохладные простыни постели, в которой он столько ночей грезил о том, что однажды такая ночь станет явью, а не туманным сном. Наконец он мог дать волю своим чувствам и желаниям. Ощутить каждый миг обжигающей страсти и горячих поцелуев. Наконец он может заключить Петра в свои объятия и не отпускать его до самого утра. И больше ничего не имело значение. Только это здесь и сейчас, наполненное до краев огнем, ласками и стонами. Все сомнения стали ничтожными лишь только он получил ответ на свои чувства. И сколь бы трудно не было скрыть их чувства от мира, это не пугало, зная, что они все равно останутся вместе. И это было настоящим счастье. Потому, что на самом деле сияющий Ангел был в его руках. Здесь и сейчас.
Это было многажды сильнее молитвенного экстаза и жарче пламени инквизиторских костров. Петр словно растворился в сладчайшем безумии, перестав различать ощущения, и зная лишь то, что наконец-то он слился в единое целое со своим личным Божеством. И это был Рай, самый настоящий – потому что такая любовь возвышает и очищает… и нет ничего в мире, что могло бы столь же приблизить человека к Богу...
Время давно перевалило за полночь, на Ватикан неотвратимо наползал рассвет. Как ни странно, покой Святого Города, время от времени накрываемого лучами прожекторов патрулирующего «Рагуила», в эту ночь никто не нарушил. Регулярные доклады от инквизиторского оцепления периодически будили Паолу, задремавшую в кабинете Петра, за столом отсутствующего начальника. В очередной раз услышав её сонный голос и бессвязный ответ, Маттиас обозвал по личному каналу Филиппа и Иакова бесчувственными чурбанами и велел больше начальство не беспокоить, а доклады направлять ему – всё равно ничего интересного не происходило.
- А ты уверен, что завтра Вепрь не открутит нам всем головы за то, что ему не докладываемся? – скептически вопросил Дуо, принося возившемуся с мототехникой Марокканскому Дьяволу третью за ночь чашку отменно скверного кофе собственного приготовления.
- Собственно… уже сегодня, - рассеянно поправил Маттиас, ставя на место кожух панели и оттирая руки от изоляционного коллоида, - И если я в чём-то и уверен, о могучий и недальновидный брат мой, то лишь в том, что если ты сейчас попробуешь потревожить брата начальника – я тебя разберу на запчасти так, что сам Вордсворт не соберёт.
- Что-о-о?! – возмутился киборг, еле сдерживаясь, чтобы не запустить в механика чашкой. Тот поспешно обернулся и зажал Варфоломею рот.
- Да тише ты, оглашённый… - змеёй прошипел Маттиас, кивая на прикорнувшего в углу брата Андреаса, накрытого алой сутаной Марокканского Дьявола. Дуо моментально затих. Бывший наёмник отпустил его и укоризненно покачал головой.
- Ты что, в самом деле не видишь очевидных вещей? Начальнику сейчас наши доклады… до утренней звезды, чтобы не сказать грубей.
Киборг похлопал глазами, потом распахнул их так широко, что Мэтт снова на всякий случай зажал ему рот.
- Дошло наконец? Как дитя малое, ей-Богу… - вздохнул Марокканский Дьявол и взялся за тяжелый байк, - Давай-ка лучше, помоги мне закончить с этим. Хоть утром будет, с чем в Тироли ехать. Слышал, что Симона сказала? Ортега стал вампиром до приезда сюда. А отправить «Рагуил» в такое захолустье – только спугнуть злодея…
За окнами неспешно подкрадывался рассвет ведя за руку новый день, полный новых событий.
Название: Одержимые
Бета: Коллективный разум авторов, но ошибки все равно возможны.
Фэндом: Trinity Blood.
Жанр: АU, яой
Пейринг: Франческо/Петр
Рейтинг: Все самое интересное вам не покажут.
От авторов: По следам ролевки. Размещение только с разрешения обоих авторов.
Одержимость, это не только бесы. Сильные чувства, это по своей сути, тоже одержимость. Иногда самое сложное -не уничтожить адова беса, а того, что разрывает сердце. Но в конечном итоге, каждый сам решает убить его или сдаться. И будет ли это поражением?
Мир и персонажи нам не принадлежат, и не претендуем.
Но авторы скромно надеются, что вам понравится.
.Одержимые.
Глава 4. Ночные тайны.
читать дальшеПетр вытер и спрятал мизерикордию, подхватил с пола скриммер и "Некрономикон", обернув адскую книгу полой плаща, и направился за начальником. В голове билась неотвязная мысль - что предпримет теперь тот, кто затеял всё это? Сулейман, или нет - он зашел уже слишком далеко, чтобы остановиться на достигнутом.
- Инквизиция, общий сбор, - возвестил он, включая связь, - Все ко мне в кабинет, немедленно. Группу зачистки в склеп под Дворцом Мечей, останки в лабораторию. Маттиас, обеспечь охрану Папы и приходи, вы с Андреасом мне понадобитесь в первую очередь. Паула, отдайте приказ техникам, пусть готовят "Рагуил" к вылету. Филиппос, что с периметром? Ни одна живая душа не должна покинуть Ватикан!
Слыша как четко и серьезно Петр отдает приказы за его спиной, кардинал невольно улыбнулся. Все же он не ошибся. Инквизиция в хороших руках
Орсини догнал кардинала и почтительно тронул его за руку своими перепачканными в крови и пыли склепа пальцами.
- Вы окажете нам честь присутствием на сборе, ваше преосвященство?
Франческо невольно вздрогнул выходя из своих размышлений. Остановившись и обернувшись кардинал изогнул бровь.
-Ты же всерьез не думал, что я пропущу этот сбор? В конечном итоге, ситуация в не меньшей степени касается и меня. Было бы не разумно отвлекаться не имея полной уверенности, что никто не угрожает. Меня собирались убить и возможно все еще собираются, я не буду сидеть в стороне и ждать у моря погоды. -Франческо нахмурился. -Другое дело, что если этой твари нужен именно я, то придется рискнуть, иначе не выманишь, не настолько же эта нечисть тупа, чтобы сунуться в тот момент, когда вокруг меня с только Инквизиторов.
Почувствовав, как начальник вздрогнул от его прикосновения, Петр перевёл взгляд на свою руку и чуть не провалился сквозь пол со стыда. Поспешно отдёрнул пальцы и полез за платком в брючный карман.
- Позвольте, Ваше Преосв… - Голубые глаза распахнулись до предела – это было единственное проявление чувств, которое позволил себе Великий Инквизитор, услышав об отношении кардинала к делу. Внутренности сжались в ледяной ком. Рисковать Франческо ди Медичи?! Да ни за что ! Орсини стиснул кулаки и мысленно поклялся не оставлять кардинала одного ни на минуту, пока это дело не будет решено.
Инквизиторы ждали в кабинете, как им и было приказано. Петр придвинул стул герцогу Флорентийскому, сел сам и, сцепив перед собой руки в замок, кратко изложил всё, что произошло за это утро, начиная с одержания Стефана и заканчивая признанием Рикардо.
Франческо пристально оглядел собравшихся сохраняя молчание, пока Орсини излагал суть проблемы. Делиться мыслями о том, что вампир совершенно точно не Сулейман, он пока не стал. Кто знает как именно это может пригодиться. Когда Петр замолчал Франческо высказал свои соображения.
-Основная проблема в том, что мы не знаем, где эта тварь и кто является целью на самом деле. В конечном итоге я мог быть как отвлекающим маневром, так и просто одной из целей. Чтобы прочесать весь Ватикан, а то и Рим потребуется слишком много времени. Остается только постараться выманить его. И тут самая большая проблема -если мы ошибемся с тем, кто является его главной целью. Вторая проблема, это как его выманить и уничтожить не дав нанести удар. Хуже всего, если цель все таки не я, а Его Святейшество. Слишком многое окажется под ударом.
Орсини постукивал по столу кончиками пальцев, обдумывая превентивные меры. Инквизиторы почтительно молчали.
- Вот что, - веско произнёс Рыцарь Разрушения после паузы, - Сестра Симона, вы сейчас отправитесь в лабораторию. Нам необходимо знать, как давно Рикардо Ортега и его подручные являются вампирами. Если они приехали в Ватикан, уже будучи обращёнными, вполне возможно, что их хозяина здесь и нет.
- Логично, - протянул Маттиас, - Высокие церковные чины не подвергаются такой тщательной проверке, как простые въезжающие, и епископ Тирольский мог проскользнуть там, где задержали бы незнакомого чужака…
- Сестра Паула, выясните, как давно приехал Ортега в Рим и где он останавливался до этого.
Леди Смерть кивнула.
- Разрешите выполнять, брат Петр?
Начальник жестом велел ей и медичке задержаться и обернулся к самому юному Инквизитору.
- Брат Андреас, вы говорили, у вас есть оборудование для дистанционного обнаружения нечеловеческой крови? Как можно быстрее смонтируйте его на «Рагуиле». Мы пустим дирижабль в низкий облёт и, если зафиксируем хоть след нечисти, направим туда группу захвата. Маттиас, Варфоломей, вы поможете Андре с техчастью. И проработайте возможность максимально быстрого копирования этого оборудования и установки его на мототехнике для большей точности и мобильности. Брат Филиппос, обеспечьте мне устойчивую связь с начальниками групп охранной цепи периметра. Мы должны без промедлений узнавать о любых попытках проникнуть в Святой Город или покинуть его. Брат Якоб, проинструктируйте личную охрану Его Святейшества Папы и кардиналов Сфорца и Борджиа. Если, - тут Петр вопросительно взглянул на Франческо, - у Главнокомандующего вооружёнными силами Ватикана кардинала ди Медичи нет возражений, то можете приступать.
Ди Медичи слушал как Петр раздавал приказы, направляя умения каждого в нужное русло. Это было восхитительно и кардинал в который раз бы рад, что этот прекрасный человек на его стороне.
Франческо одобрительно кивнул.
-У меня нет возражений к твоему плану. Приступайте.
Когда дверь за последним Инквизитором закрылась кардинал перевел взгляд на Петра.
-Ты все организовал даже лучше, чем смог бы я сам. Ты воистину лучший из лучших.
Франческо внимательно смотрел на Орсини. Нет, он был не из тех, кто сыпет комплименты, но в данном случае он посчитал, что "доброе слово и кошке приятно", а ситуация действительно напряженная.
Но как бы все плохо не обстояло, рядом с Петром Франческо чувствовал себя лучше всего и одновременно хуже. Невозможность коснуться Рыцаря буквально убивала.
Оставшись наконец наедине с начальником, Петр почувствовал, что его бьёт дрожь. Лихорадка боя отпустила, и чувства, которые он весь день старательно гнал от себя, чтобы они не помешали работе, нахлынули с кружащей голову силой. Орсини порывисто встал, проверил, заперта ли дверь, после чего в три шага пересёк комнату, стремительно опустился на колени перед сидящим в кресле кардиналом и быстро, словно боясь, что его остановят, обхватил ди Медичи за пояс.
- Мой кардинал… Я сегодня дважды мог потерять вас! – неловким из-за волнения жестом Петр схватил руки Франческо и прижался к ним губами, - Я никогда не простил бы себе… Не простил бы, что так и не сказал вам самого главного!..
Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот взорвёт грудную клетку. Рыцарь поднял на священника молящий взор. Так же он смотрел на иконы, испрашивая стойкости духа, чтобы не открыть безупречному начальнику свои греховные мысли… Всевышний, Прости – я слаб… И более не могу молчать!
Неожиданная порывистость так резко и кардинально сменившая уравновешенность его Рыцаря удивила кардинала. Удивила и заставила сердце взбрыкнуться в груди, почувствовав особенность момента, эта вымуштрованная кардиналом мышца замерла от испуга и ожидания.
-Что же именно ты хочешь сказать, Петр?
Франческо заглянул в глаза Орсини, такие всегда ясные и чистые. Такие, что в них моментально тонешь, как в самом глубоком омуте. Кардинал старался оставаться спокойным, но видит Небо, каких трудов ему это стоило. Каких трудов стоило не притянуть его сейчас к себе, не впиться в его губы поцелуем. Ди Медичи не мог отвести глаз от самого прекрасного, пламенного и такого желанного для него человека. Франческо осторожно высвободил свою руку, но только за тем чтобы все же дать слабину и коснуться пальцами щеки Петра.
Кровь прилила к голове, Петру казалось, что он просто взорвётся. Рыцаря всего колотило, и дрожь эта передавалась Франческо, к которому он прижимался. Грудь вздымалась от неровного дыхания, но молчать дальше о своих чувствах Орсини не мог.
- Вы для меня дороже жизни, мой кардинал... - Петр поднял лицо, искажённое, как от боли и взглянул собеседнику в глаза. Смелости на это потребовалось больше, чем в обоих предыдущих сражениях, - Вы и есть моя жизнь... Моё серде в ваших руках, - Орсини сжал эти самые руки в своих горячих ладонях.
-Я сберегу эту величайшую ценность, Петр. -тихо произнес кардинал.
Франческо с трудом не выдал своего волнения. Казалось, что взволнованная дрожь Орсини как электрический ток сбегала по пальцам, проникая в самое сердце и высекая из него искры. Тепло рук Орсини согревало и обжигало, оставляя следы в самой душе. Вот ведь как получилось, он сам мог только молить, чтобы его чувства были взаимны и снова эта пламенная душа оказалась смелее его самого. И это было так непередаваемо, и.. и впервые кардинал не знал, что сказать. Все слова казались не теми. Франческо мягко высвободил свои руки, но лишь затем, чтоб притянуть за плечи своего любимого Рыцаря, наклониться и поцеловать Петра в губы. В конечном итоге лучше всяких слов, это дела. Даже если от этих дел так кружится голова и бешено колотится сердце, что кажется, оно сейчас вырвется.
Поцелуй – такой желанный, такой долгожданный, и вместе с тем такой, на который Орсини не смел и надеяться – был подобен разряду молнии. На краткий миг рыцарь утратил способность мыслить, и его покрытые свежими царапинами руки, словно живя собственной жизнью, обвились вокруг Франческо, притягивая вплотную к храмовнику его личное божество. Сейчас в целом мире не существовало ничего, кроме властных губ, от касания которых по телу разливался сладчайший и невыносимый жар.
- Я люблю вас, мой кардинал… - хрипло прошептал Петр, когда дыхания не стало хватать, и двое решились наконец разорвать поцелуй, - Люблю больше жизни… И клянусь Богом, мне нет дела до адова пламени – он не сможет причинить муки сильнее, чем тот огонь, что сейчас сжигает меня изнутри. Вот, - он благоговейно взял руки Медичи и положил их себе на грудь, - Чувствуете, мой кардинал?..
В этом не было ни слова лжи. Необходимость бороться со своими чувствами сводила нетерпеливого Инквизитора с ума, и этот вулкан чувств, которые нельзя было не то, что озвучить – показать хоть единым неосторожным взглядом! – терзал куда хуже тех костров, на которых сгорали еретики. Да и что такое муки Ада в сравнении с муками неразделённой любви? Но сейчас реальность вдруг превзошла самые смелые мечты.
Франческо крепко обнял Орсини, впившись жадным поцелуем в его губы, удерживая себя от желания стиснуть драгоценного паладина в своих руках и уже никогда не отпускать. Величайшее сокровище его души.
-Чувствую, Петр. -тихо произнес Франческо. -Чувствую то же, что и ты... -сжав пальцами ткань одеяния Орсини, кардинал порывисто притянул Петра к себе. -Мой любимый Рыцарь, я и не надеялся, что однажды смогу ощутить твое тепло.
Не выдержав Франческо впился поцелуем в губы Петра. Запустив пальцы в волосы Инквизитора кардинал был больше не в силах сдерживать все те чувства, что кипели в нем и теперь пробили возведенную им стену. Сейчас для него имел значение только этот момент. Момент так похожий на сон. Казалось все тело била дрожь, как в лихорадке, и просто не получалось остановить себя.
-Это смертный грех, но к черту все эти правила... Будь рядом со мной. -лихорадочно прошептал Франческо, когда с трудом оторвался от губ любимого человека. -Только ты имеешь для меня значение.
Поцелуи – властные и горячие – лишали последних остатков самоконтроля, которым взрывной Вепрь и так похвастаться не мог… На какой-то миг Петр даже испугался – реальность была настолько волшебной, что ему показалось, что… что он крепко получил по голове в одном из предыдущих сражений, и всё происходящее – лишь горячечный бред. Орсини поспешно распахнул потемневшие, плывущие глаза и впился взглядом в обожаемого начальника. Потом схватил в ладони лицо Франческо и стал покрывать быстрыми, беспорядочными, но жадными поцелуями – так, словно боялся, что проснётся, и долгожданное счастье закончится так же внезапно, как и обрушилось.
- Я ваш… Только ваш… Навсегда… И всегда буду рядом. Я живу ради вас и умру, защищая вас… - Инквизитор стиснул ди Медичи в объятиях, словно желая удержать мечту… или собственную душу, - Мой кардинал… Мой Господь… Вы не можете быть грешны. Ваша любовь очищает и возвышает… А я люблю… Люблю безумно!
Каждый поцелуй и каждое слово Петра лишало рассудка отдавая на волю желанию. Желанию целовать, быть рядом , чувствовать жаркое тепло тела и чувств, быть одним целым. Этот огонь был жарче самого пекла. Превозмогая все эти желания Франческо с трудом остановил столь желанные для него порывы Инквизитора.
-Петр, у нас осталась одна нерешенная проблема. Будет катастрофой, если зло застигнет нас именно в том момент, когда мы будем не в состоянии ему противостоять. -говоря это кардинал все равно не мог заставить себя выпустить Орсини из своих объятий. -Нужно разобраться с этой угрозой, чтобы никто не смог нам помешать быть рядом.
Дыхание все еще не слушалось Франческо, тяжело дыша, так, словно воздуха было слишком мало, кардинал уговаривал остановиться не только своего Рыцаря, но и себя самого.. так велико было желание утонуть в его объятиях и забыть про весь мир вокруг. Но какой же он, в сущности, все таки слабый человек. Франческо впился в губы Петра, пальцы лихорадочно боролись с застежками униформы, чтобы скорее коснуться горячей и желанной кожи. Великие Небеса, что же он делает?..
- Да… Да, мой кардинал… - преданно шептал Петр, почти не осознавая, что говорит ему Франческо, лишь следя за движением желанных губ. Он подтвердил бы сейчас всё, что сказали эти губы – от приказа уничтожить мир до собственного смертного приговора – лишь бы ему позволили вновь поймать своими губами дыхание обожаемого божества. В голубых глазах Инквизитора горела такая жажда, какую вряд ли испытывал сам Спаситель после сорокадневного поста в пустыне. Опасность?.. Сегодня он дважды едва не лишился сердца и души, и только эта опасность его волновала – опасность, грозившая тому, кого он так давно и так сильно любил.
Однако даже в любовной лихорадке Орсини оставался вернейшим и покорнейшим слугой ди Медичи, и остановился бы по первому знаку недовольства. Но его не отталкивали, вопреки звучащим словам – и он пользовался сладчайшими минутами близости, зная, как внезапно они могут кончиться. Руки, словно живя собственной жизнью, расстегнули пряжку плаща и принялись сражаться с застёжками кардинальского камзола. Рыцарю стоило неимоверных усилий удержать себя от того, чтобы просто рвануть ткань в стороны и разом избавиться от мешающей преграды.
Кардинал и сам не понимал, что он творит. Это все равно, что перестать дышать, но нужно было как-то взять себя в руки и довести все до конца, чтобы и самому спокойнее было и никто не мешал им.
-Петр, мой милый Петр. -Франческо поймал руки Орсини останавливая его и надеясь, в этот раз, останавливая и себя тоже. -Мы не можем... сейчас. Нужно со всем этим разобраться. -хрипло произнес кардинал. -Довести до конца, чтобы ничто не мешало нам быть рядом.
Кардинал поцеловал Петра в губы и все же нашел в себе силы отстраниться и остановить себя.
-Какой же я счастливый человек. -тепло улыбнувшись провел рукой по щеке Орсини. -Я люблю и любим, чего еще можно желать?..
На несколько мгновений Пётр просто застыл, как камень, собирая в кулак остатки воли, самоконтроля и покорности, чтобы подчиниться своему божеству и остановиться - сейчас, услышав и произнеся столь долгожданное и выстраданное признание... Это был жестокий приказ, но Рыцарь понимал его справедливость. А даже если и не понимал – Франческо так велит, и этого довольно для его паладина. Орсини с явным усилием взял себя в руки, отстранился и опустил голову, пытаясь успокоить дыхание и привести в порядок мысли. Когда он вновь поднял её, на обычно бледных щеках всё ещё горел румянец, но глаза уже приобрели осмысленное выражение.
- Вы правы, монсеньёр… - хрипло выговорил Инквизитор, - Прошу простить мою несдержанность… Я немедленно займусь поимкой твари, что осмелилась угрожать вашей безопасности! – произнеся это, храмовник поклонился, поднялся с колен и отступил на шаг – от греха подальше.
- Инквизиция, говорит начальник Бюро. Докладывайте, - скомандовал Петр, включая связь, чтобы помешать самому себе вновь накинуться на кардинала.
В уме Петр ругал себя последними словами – надо же так забыться! Великий, называется, Инквизитор – на гофалоньера покушались дважды за день на его глазах, а у верного рыцаря мысли направлены на любовь вместо боя… И не сметь оправдывать себя, одёрнул Петр робкий внутренний голос, попытавшийся напомнить ему, как долго, как невыносимо долго ждал и жаждал он исполнения мечты, от которого на миг потерял голову… Орсини едва удержался от того, чтобы закатить самому себе отрезвляющую затрещину, ибо губы всё ещё пылали от поцелуев обожаемого кардинала. Делом, надо срочно заняться делом, это отвлечёт его и позволит не послать ко всем чертям субординацию и здравый смысл.
В наушнике зазвучали голоса докладывающих обстановку подчинённых и храмовник, понемногу остывая и стараясь не смотреть на ди Медичи - дабы не впадать в искушение, принялся координировать их действия. Ага, Андре зовёт в ангар – показать в действии мототехнику, оснащённую только что собранным оборудованием для распознавания вампиров… Это хорошо. Это займёт их до вечера, но что будет дальше? Орсини старался не думать об этом. Разумеется, он ни на миг не оставит Франческо одного, но ночью надолго ли хватит сдержанности у них обоих?
Франческо видел каких усилий стоило Петру это возвращение в реальный мир. Понимал и сам чувствовал нечто подобное, но его вымуштрованный жизнью разум был глубоко против потери контроля в тот момент, когда как раз и может напасть противник и попробуй тут остаться в живых... И все равно он злился на себя за то, что пришлось так резко остановить Орсини.
Кардинал вдохнул "Простит ли сам паладин эту жестокость?.."
Скрестив руки кардинал перевел взгляд на вид за окном, в конечном итоге он не был уверен, что сам же и не нарушит свои слова довести дело до конца.
Ди Медичи чуть усмехнулся, с другой стороны пожалуй он все таки должен сказать этой твари спасибо, в конечном итоге эта ситуация дала возможность открыться друг другу и найти взаимность своим чувствам. Вот уж воистину " все, что случается -к лучшему".
Отвлекшись от размышлений Франческо наблюдал за Петром, который слушал отчет по связи сосредоточенно хмурясь. И все же как так получилось, что замеченный им юноша вырос не только в лучшего из лучших, но и предмет его тайной страсти? Нет, разумеется, Франческо нельзя назвать примером целомудрия и приверженности обетам, но... он всегда держал свои чувства под контролем и не позволял себе терять голову. Вот и у него теперь нашлось слабое место...
В этот момент Петр посмотрел на кардинала.
-Брат Андреас закончил с установкой оборудования распознавания вампиров на нашу технику и теперь зовет в ангар, чтобы продемонстрировать свои успехи.
В голосе Петра чувствовалась гордость за самого юного Инквизитора. Франческо молча кивнув поднялся. На самом деле в демонстрации не было необходимости, лучшая демонстрация, это демонстрация в деле. Мальчишка, есть мальчишка, все такими были и ди Медичи не сердился на него.
-Посмотрим, чем нас может порадовать брат Андреас.
Открыв дверь кардинал вышел из кабинета и направился в ангар.
Всевышний Мудр и Добр... И Сберегает от роковых ошибок детей своих, даже если они в минуты слабости готовы совершить их. До конца дня Орсини повторил себе это раз триста, вместе с Девяностым Псалмом и Молитвой Честному Кресту, что читал практически непрерывно. Помогало из рук вон плохо, и нетерпеливый Рыцарь всё равно не мог побороть раздражение на обстоятельства, заставившие его оторваться от возлюбленного начальника в тот момент, когда они оба в кои-то веки решились открыться друг другу. Голубоволосую голову посещали невесёлые мысли о том, что вторично кардинал никогда не сорвётся и вернуться к тому, на чём они остановились в кабинете не стоит и мечтать. От этого руки сами собой стискивали скриммер, и хорошо, что древко копья было сделано с учётом Петровой силищи, а не то бы непременно погнулось.
Франческо до самого вечера был крайне хмур. Но единственный, кем он был недоволен -он сам. Все его люди старались сверх своих сил. а он не мог толком сосредоточиться и оценить их труды праведные. Все, чем были заняты его мысли крутилось вокруг пламенного обладателя небесных глаз, все что он мог вспомнить -его горячие губы и крепкие объятия расплавившие последний бастион самоконтроля. И кардинал хмурился, принуждая себя титаническим усилием воли не терять нить происходящего и не выдать себя ни единым жестом или взглядом.
Сумерки наступили слишком рано... или же, наоборот, невыносимо поздно. Отдав распоряжения подчинённым, Петр с замиранием сердца подошёл к ди Медичи.
- Ваше Преосвященство. Позвольте мне охранять ваш покой нынче ночью, - чтобы произнести эти немудрёные слова, Орсини потребовалась вся его выдержка. На скулах заходили желваки, а щёки мучительно запылали под пристальным взглядом герцога Флорентийского, но взгляд голубых глаз был непреклонен.
В голове Франческо пронеслась мысль, что если бы он не просил, то кардинал бы сам приказал. Так велико было его нетерпение и желание.
-Думаю, что это будет разумным решением. Мы все еще не разобрались с этой тварью и как всякая трусливая падаль, эта нечисть может прийти под покровом ночи. -как и всегда, кардинал не позволял себе оступиться в словах.
Отдав последние распоряжения и убедившись, что охрана остальных кардиналов и Его Святейшества по прежнему на своих местах и сохраняет бдительность, кардинал наконец смог отправиться в свои покои. В сопровождении Петра.
Франческо не хотел заниматься в остаток этих суток еще какими-то делами. Да он и не смог бы на них сосредоточиться. Разумнее всего было бы просто лечь спать. Хотя ни о каком сне он и не думал, ди Медичи сомневался, что сможет просто уснуть, когда Орсини так близко. Ему так хотелось снова ощутить вкус этих губ.
Когда дверь спальни за их спинами закрылась, кардинал расслабленно вздохнул. Прошедший день каменной плитой навалился на плечи кардинала. На несколько секунда Франческо прикрыв глаза потер переносицу.
-Этот день был слишком тяжелым и долгим. -тихо произнес кардинал, вступая в неравное сражение с застежкой удерживавшей его алый плащ.
Цвет крови... никто никогда не задумывался, почему кардиналы ходят в алом. Застежка упорно отказывалась слушаться уставшие пальцы.
-Вот ведь, стыд какой, я даже раздеться сам не могу. -стальные глаза покосились в сторону Рыцаря. -Петр, помоги, пожалуйста...
Стыдить себя можно было сколько угодно, но думать о чём-то, кроме того, кому принадлежало его сердце, Орсини решительно не мог. Его раздражало всё, что мешало быть рядом с Франческо, смотреть на него, слышать его спокойный, ровный голос, отдававший распоряжения верным Инквизиторам и хваливший их за богоугодное рвение… Петру лишь огромным усилием воли удавалось держать себя в руках, хотя от его взгляда на кардинале уже должна была дымиться сутана. И с каждым шагом, приближавшим его к покоям возлюбленного, сил на сдержанность оставалось всё меньше. Чувствуя это, и не надеясь на себя самого, рыцарь, войдя в спальню, остановился чуть поодаль от своего начальника, не сводя пылающих страстью голубых глаз с его рук и не решаясь посмотреть в лицо. Когда же прозвучала просьба, Орсини на миг ослеп и оглох от счастья. Сердце ударилось в грудную клетку так, что чуть не взорвало её. Дыхание сбилось и сделалось горячим, будто через него огонь, сжигавший паладина, вырывался наружу. Не смея поверить себе, храмовник шагнул ближе к герцогу, и осторожно – на остатках самообладания – коснулся узорчатой фибулы. Плащ с шелестом стёк на пол, а сильные руки Инквизитора задержались на плечах кардинала. Теряя голову, Петр потянул Франческо к себе, глядя в его глаза с такой жадной мольбой, что не выдержал бы и камень.
Казалось, что прикосновения Петра обжигали даже сквозь одежду, так горячо стало кардиналу от близости его возлюбленного, и именно поэтому, когда Орсини притянул кардинала к себе, тот не смог противиться страсти пылавшей в ярких глазах Петра. Еще даже не осмыслив, что именно он делает, Франческо заключил Рыцаря в объятия и не медля ни секунды впился поцелуем в губы, так будто в этом поцелуе и было единственное для него спасение. Нет, при всей своей железной воле, все эти чувства слишком долго копились не зная выхода и теперь, получив слабину они пробили последнюю линию обороны рассудка. В яростном, нетерпеливом порыве Франческо целовал Петра в губы, растворяясь в обжигающем желание, а когда нечем стало дышать касался горячими губами его лица, покрывая пылкими поцелуями. Пальцы яростно боролись с одеждой Орсини вставшей на пути к вожделенному телу.
-Я люблю тебя, Петр. -хрипло шептал Франческо в перерывах между поцелуями. -Все это время. Только ты имел значение и правил моими помыслами.
Франческо не боялся упасть в глазах своего Инквизитора, разве теперь это возможно? Нет, теперь он его никому не отдаст, никогда. Взяв лицо Петра в свои ладони Франческо вновь припал к его губам в спасительном поцелуе. С каждой секундой кардиналу становилось все труднее дышать словно он сам уже горит огнем. Франческо казалось, что его собственная одежда стала душным капканов удерживавшем его.
-Помоги мне... -с трудом произнес кардинал, импульсивно дернув ворот своего одеяния. -снять это...
Никогда ещё Орсини не было так трудно сдерживаться, как сейчас. Кровь стучала в висках, в глазах потемнело от жгучего, вулканического желания, палившего адским огнём всё его естество.
- Я люблю вас, мой кардинал… Люблю страстно, люблю безумно, - хрипло шептал рыцарь, поспешно избавляя своё личное божество от одежды, - я дышу вами, вы мой свет и воздух, мне жизнь без вас не нужна…
Когда жёсткие, покрытые мозолями от оружия ладони Инквизитора коснулись открытой кожи Франческо, Петра словно пронзила молния. Он глухо застонал, бросился на колени и обхватил кардинала за пояс. Притиснул, забыв контролировать свою силу, прижался губами к рельефу грудных мышц и стал покрывать торопливыми, жадными поцелуями, судорожно срывая собственную форму. Отбросил плащ, как досадную помеху, вцепился во Франческо, словно стараясь удержать в руках мгновение исполненной мечты, сжал объятия, гладя ладонями обнажённую спину герцога.
- Господин мой… Господь мой… Я ваш… - нетерпеливые пальцы затеребили пряжку ремня на брюках Франческо, горячие губы обожгли живот.
В голове не осталось ни единой иной мысли кроме как о обжигающем теле возлюбленного, кроме как о возможности наконец прижать его к себе и прижаться к нему.
Избавившись от остатков одежды Франческо утянул Петра за собой на прохладные простыни постели, в которой он столько ночей грезил о том, что однажды такая ночь станет явью, а не туманным сном. Наконец он мог дать волю своим чувствам и желаниям. Ощутить каждый миг обжигающей страсти и горячих поцелуев. Наконец он может заключить Петра в свои объятия и не отпускать его до самого утра. И больше ничего не имело значение. Только это здесь и сейчас, наполненное до краев огнем, ласками и стонами. Все сомнения стали ничтожными лишь только он получил ответ на свои чувства. И сколь бы трудно не было скрыть их чувства от мира, это не пугало, зная, что они все равно останутся вместе. И это было настоящим счастье. Потому, что на самом деле сияющий Ангел был в его руках. Здесь и сейчас.
Это было многажды сильнее молитвенного экстаза и жарче пламени инквизиторских костров. Петр словно растворился в сладчайшем безумии, перестав различать ощущения, и зная лишь то, что наконец-то он слился в единое целое со своим личным Божеством. И это был Рай, самый настоящий – потому что такая любовь возвышает и очищает… и нет ничего в мире, что могло бы столь же приблизить человека к Богу...
Время давно перевалило за полночь, на Ватикан неотвратимо наползал рассвет. Как ни странно, покой Святого Города, время от времени накрываемого лучами прожекторов патрулирующего «Рагуила», в эту ночь никто не нарушил. Регулярные доклады от инквизиторского оцепления периодически будили Паолу, задремавшую в кабинете Петра, за столом отсутствующего начальника. В очередной раз услышав её сонный голос и бессвязный ответ, Маттиас обозвал по личному каналу Филиппа и Иакова бесчувственными чурбанами и велел больше начальство не беспокоить, а доклады направлять ему – всё равно ничего интересного не происходило.
- А ты уверен, что завтра Вепрь не открутит нам всем головы за то, что ему не докладываемся? – скептически вопросил Дуо, принося возившемуся с мототехникой Марокканскому Дьяволу третью за ночь чашку отменно скверного кофе собственного приготовления.
- Собственно… уже сегодня, - рассеянно поправил Маттиас, ставя на место кожух панели и оттирая руки от изоляционного коллоида, - И если я в чём-то и уверен, о могучий и недальновидный брат мой, то лишь в том, что если ты сейчас попробуешь потревожить брата начальника – я тебя разберу на запчасти так, что сам Вордсворт не соберёт.
- Что-о-о?! – возмутился киборг, еле сдерживаясь, чтобы не запустить в механика чашкой. Тот поспешно обернулся и зажал Варфоломею рот.
- Да тише ты, оглашённый… - змеёй прошипел Маттиас, кивая на прикорнувшего в углу брата Андреаса, накрытого алой сутаной Марокканского Дьявола. Дуо моментально затих. Бывший наёмник отпустил его и укоризненно покачал головой.
- Ты что, в самом деле не видишь очевидных вещей? Начальнику сейчас наши доклады… до утренней звезды, чтобы не сказать грубей.
Киборг похлопал глазами, потом распахнул их так широко, что Мэтт снова на всякий случай зажал ему рот.
- Дошло наконец? Как дитя малое, ей-Богу… - вздохнул Марокканский Дьявол и взялся за тяжелый байк, - Давай-ка лучше, помоги мне закончить с этим. Хоть утром будет, с чем в Тироли ехать. Слышал, что Симона сказала? Ортега стал вампиром до приезда сюда. А отправить «Рагуил» в такое захолустье – только спугнуть злодея…
За окнами неспешно подкрадывался рассвет ведя за руку новый день, полный новых событий.
@темы: фик
-
-
01.09.2011 в 20:53-
-
01.09.2011 в 22:47-
-
02.09.2011 в 08:28-
-
02.09.2011 в 10:11-
-
02.09.2011 в 10:25-
-
02.09.2011 в 10:32-
-
02.09.2011 в 10:39-
-
02.09.2011 в 10:42-
-
02.09.2011 в 10:49-
-
02.09.2011 в 14:32-
-
02.09.2011 в 14:55